новая папка 2 / 47981
.pdfДар Ее Светозарности Примадонна пришпилила к лифу ветку ириса.
1916. Август Им. Бельск
Прогулки Ингрид
Ингрид любит прогулки на ореховом бриге, Ежедневно пускаясь в бирюзовые рейсы. На корме — эдельвейсы, И качалка, и книги.
Маллармэ и Сенкевич, Пшибышевский и Стриндберг. Шелковые закладки. Переплет из сафьяна Как читает их пьяно Фьолеглазая Ингрид!
Фьолеглазая Ингрид! Эти взгляды — как сабли!
Вних сердца утопали, как любовные грузы…
Ицелуют медузы
Дно стальное кораблье.
Стаят злые акулы и взлетают дельфины, Но Ее Светозарность замечталась в лонг-шезе И читает в поэзе Про былые Афины…
Или палевых писем кружевные интриги С королем, улыбаясь, разбирает в шкатулке… Ингрид любит прогулки На ореховом бриге.
1916. Август Им. Бельск
Баллада I
Баллад я раньше не писал, Но Ингрид филигранить надо То в изумруды, то в опал, — И вот о ней моя баллада. Какая странная услада — Мечтать о ней, писать о ней… Миррэлия — подобье сада, А я — миррэльский соловей.
Дала однажды Ингрид бал. Цвела вечерняя прохлада. Фонтан, как сабли, колебал Сереброструи; винограда Дурман для торжества парада, Легко кружился средь гостей. Я пел, и было сердце радо, Что я — миррэльский соловей.
Взнеси, читатель, свой фиал.
То, — возрожденная Эллада, И не Элладу ль ты искал
Вбездревних дебрях Петрограда? Ну что же: вот тебе награда: Дарю тебе край светлых фей. Кто ты, читатель, знать не надо, А я — миррэльский соловей.
Вмоей балладе мало склада, —
Вней только трели из ветвей… И ты, быть может, ищешь стада, А я — миррэльский соловей!..
1916. Август Им. Бельск
Баллада II
Десятый день ее корвет Плывет среди полярной сини, Инет все пристани, но нет На корабле ее — уныний. Ах, в поиски какой святыни Она направила свой путь? Ах, грезы о какой богине Сжимают трепетную грудь?
Не прозвучал еще ответ, Но неуверенных нет линий
В пути руля: сквозь мрак, сквозь свет Плывет корвет под плеск — то линьий, То осетровый, то павлиний Узорный ветер опахнуть Спешит ее. Волшба Эриний Сжимает трепетную грудь.
О королева! ты — поэт! Источник ты среди пустыни! Твой чудодейный амулет
Хранит тебя средь бурь, средь скиней… На палубе сребреет иней И голубеет он чуть-чуть… Но вот мечты о милом сыне
Сжимают трепетную грудь…
Забыть бы о ветрах, о мине, Корвет обратно повернуть: Ведь там весна!.. Она, в жасмине, Сжимает трепетную грудь.
1916. Август Им. Бельск
Баллада III
Она катается верхом Почти всегда ежевечерне. Ее коня зовут конем
Совсем напрасно: он — как серна!
Ито вздымаясь кордильерно,
Ито почти прильнув кземле, Он мчит ее неимоверно,
Итонет бег коня во мгле.
Бывает: Ингрид над прудом
Влесу, где ветхая таверна, Коня придержит, и потом Любуется собой венерно
Впруде, как в зеркале. Конь мерно И жарко дышит. На скале Дозорит солнце — все ли верно, И тонет солнца ход во мгле.
Стэк, оплетенный серебром, На миг взовьется, — вздрогнув нервно, Скакун несется ветерком.
И королева камамберно Глумясь над крестиком из Берна, Глаз практикует на орле.
Ружье нацелено примерно, — И тонет лет орла во мгле.
Душа — прозрачная цистерна. Почило солнце на челе.
И все-таки, как то ни скверно, Потонет жизнь ее во мгле.
1916. Август Им. Бельск
Баллада IV
Эльисса бегает с пажом, Гоняя шарики крокета.
О, паж, подстриженный ежом, И ты, о девушка-ракета!
Его глаза, глаза кокета, Эльвиссу ищут и хотят: Ведь лето, наливное лето Струит в юнцов любовный яд.
Что делать юношам вдвоем, Раз из двоих, из этих — эта Иэтот налицо, причем У каждого и кровь согрета?…
Какого может ждать ответа Восторгов тела пьяный ряд,
Когда один намек запрета Струит в юнцов любовный яд.
Мигнула молния, и гром Прогрохотал задорно где-то, И лес прикинулся шатром… Они в шатре. Она раздета. Ее рука к дождю воздета. А дождь, как некий водопад, Глуша, что мною недопето,
Струит в юнцов любовный яд.
Маркизы Инетро карета Свезла промокшую назад, Паж вновь при помощи сонета Струит в нее любовный яд.
1916. Им. Бельск
Баллада V
«Баллада Рэдингской тюрьмы» — Аккорд трагический Оскара.
За фейерверком кутерьмы — Она прощение и кара. Подбитое крыло Икара… Обрушившийся Вавилон… Восторг запретов Гримуара… И он все тот же, да не он.
Что значат сильные умы И вся окрылось их удара? Не видеть лета средь зимы, Из моря не извлечь пожара, Не нежить зайцу ягуара, Не опрокинуть небосклон.
Один ли был? Была ли пара? Но он все тот же, да не он.
Свет мира есть частица тьмы
Итьмы губительная чара… Зло сулемы! сумы! чумы! Лилит, Годива и Тамара, Ах, кто из вас не угнетен?… Монах надел мундир гусара,
Ион все тот же, да не он.
ВУайльде есть черты Эмара, Уайльд в Эмаре отражен… Так пой же, пой же, Ваальяра, Что он все тот же, да не он!
1916. Август Им. Бельск
Баллада VI
У Юнии Биантро Совсем левкоевая шейка.
Смакует triple sec Couantreu
Весь день изысканная миррэлька. Вокруг весна-душистовейка, Просоловьенная луна; Мечта о принце, грезогрейка, И голубая пелена…
Как смотрит Юния остро На вешний пир и, точно змейка, На солнце греется пестро,
Иманит вдаль ее аллейка. Смутить попробуй-ка, посмей-ка! Она весенне-влюблена… Вокруг весна, улыбногрейка
Иголубая пелена…
Ночей весенних серебро, Тумана легкая фланелька
Илистьев пальмовых перо Грудь нежат ласково и клейко… Весна, природовая швейка, Луг рядит в тогу изо льна… А там, над озером, скамейка
Иголубая пелена…
Служанка, бронзная корейка, Вее мечты вовлечена… И тает в грезах корифейка, Как голубая пелена…
1917. Февраль Харьков
Баллада VII
Мне ярко грезится река, Как будто вся из малахита… Она прозрачна и легка.
Река — мечта! Река — Пахита! Вней отразились облака, Лучсто звезды утонули.
Она извивна и узка, — И музыка в прохладном гуле…
Эльгрины нежная рука Ведет в страну, что не забыта, По крайней мере здесь, пока… О ты: восторг речного быта!
Твоя свобода широка,
Ипламя есть в твоем разгуле, Есть ненюфары для венка,
Имузыка в прохладном гуле…
Для молодого старика Природа, не родясь, убита… Но для меня, чья мысль тонка, Чье сердце пламени раскрыто, Как хороша, как глубока Мечта о феврале в июле, Цветов душистая тоска
Имузыка в прохладном гуле…
Иесли вы, спустя века, Балладу эту проглянули, Сказали: «Каждая строка
Здесь — музыка в прохладном гуле…»
1917. Февраль Харьков
Баллада VIII
Эльгрина смотрит на закат; В закате — пренье абрикоса, У ног ее — надречный скат, — Головокружно уоткоса.
Асолнце, улыбаясь косо, Закатывается на лес. Эльгрина распускает косы И тихо шепчет: «День исчез»…
Адень угасший был так злат! Мужали крылья альбатроса! И бился на море фрегат, Как бьется сердце уматроса. Казалось, не было вопроса Ни уземли, ни унебес. Эльгрина курит папиросу, И вот дымок ее исчез…
Ее глаза — сплошной агат; Ее душа летит в льяносы; В устах ее созрел гранат; Наги плеча и ноги босы; На наготе сверкают росы, Мечта — орлу наперерез;
Эльгрина жадно пьет кокосы, И вот их млечный сок исчез…
Вокруг кружатся златоосы. Вприроде — колыханье месс. Она пускает в ход колеса, —
И вот велосипед исчез…
1917. Февраль Харьков
Баллада IX
О ты, Миррэлия моя! — Полустрана, полувиденье! В тебе лишь ощущаю я Земли небесное волненье… Тобою грезить упоенье:
Ты — лучший сон из снов земли, И ты эмблема наслажденья, — Не оттого ль, что ты вдали?
Благословенные края, Где неизживные мгновенья, Где цветны трели соловья, Где соловейчаты растенья! Земли эдемские селенья, К вам окрыляю корабли!
Но это страстное влеченье — Не оттого ль, что ты вдали?
Да, не любить тебя нельзя, Как жизнь, как май, как вдохновенье! К тебе по лилиям стезя,
Втебе от зла и смут забвенье;
Втебе от будней исцеленье, — Внемли мечте моей, внемли!
Я верю — примешь ты моленье, — Не оттого ль, что ты вдали?…
Уже конец стихотворенью, А строфы только расцвели. И веет от стихов сиренью — Не оттого ль, что ты вдали?!.
1917. Февраль Харьков
Баллада Х
Любовь! каких-нибудь пять букв! Всего две гласных, три согласных! Но сколько в этом слове мук, Чувств вечно-новых и прекрасных!
Чувств тихо-нежных, бурно-страстных, Чувств, зажигающих в нас кровь, Чувств радостных и чувств несчастных Под общим именем «любовь».
Любовь! какой чаруйный звук! Букет цветов с избытком красных… Волшба сплетенных в страсти рук, И фейерверки слов напрасных… Аэропланы чувств опасных, Паденья, рвы и взлеты вновь, Все то, что в образах неясных — Под общим именем «любовь».
Любовь! как дед когда-то, внук Тебя же в признаках компасных Найдет, усилив сердца стук,
Вполях, среди цветов атласных,
Вгорах, среди ветров ужасных, Везде найдет, вздымая бровь, Тебя, кто брезжит в днях ненастных Под обидим именем «любовь».
Любовь! Как мало душ, согласных, С тобой познавших счастья новь! Но сколько гибелей злосчастных Под общим именем «любовь».
1917. Февраль Харьков
Баллада XI
Экспресс уходит за фиорд По вторникам в двадцать четыре. Торопится приезжий лорд Увидеть вновь морские шири. Сияижа нет лучше в мире, Но все же надо в Ливерпуль… Когда нас ждут счета и гири, Нас мало трогает июль…
Гимнастикой своею горд, Все струны на душевной лире
Давно порвав, стремится в порт Культурный лорд, и на «Вампире» В каюткомпаньевом empire'e, Плывет на родину. «Буль-буль», Журчит вода вином на пире:
Ее не трогает июль.
Смотря, как бьет волна о борт, О паюсной икре, о сыре Мечтает лорд и — что за черт! — Об ананасовом пломбире… Как рыцарь дамы на турнире, Кивает нежно банке муль, Но в небе, в золотой порфире, Его не трогает июль…
Спит солнце в моревом имбире, Уже кземле направлен руль; Лишь дома в горничной Эльвире Милорда трогает июль…
1917. Февраль Харьков
Кэнзель III
Яхта Ингрид из розовых досок груш комфортабельна, Ренессансно отделана и шелками, и бронзою. Безобидная внешностью, артиллерией грозная, Стрельчатая — как ласточка, как порыв — монстриозная, Просто вилла плавучая, но постройки корабельной.
Королева название ей дала поэтичное:
«Звон весеннего ландыша» — правда, чуть элегичное? Яхта Ингрид из розовых досок груш комфортабельна И эффектна при месяце, если волны коричневы С темно-крэмной каемкою, лучиками ограбельной.
Если небо затучено, и титаново-сабельный Путь сапфирно-излуненный обозначится на море, Яхта вплавь снаряжается, и, в щебечущем юморе, Королева готовится кпутешествию по морю
В быстрой яхте из розовых досок груш комфортабельной.
1916. Сентябрь Им. Бельск
Кэнзель IV
Вее будуаре так много нарциссов, Китайских фонариков радуга светов
Иярких маркизов, и юных поэтов, Сплетающих Ингрид гирлянды сонетов,
Иаплодисментов, и пауз, и бисов!
Изнойных мечтаний, и чувств упоенных, Желаний фривольных, и фраз окрыленных — Вее будуаре, в лученье нарциссов, Так много, так много… И взглядов влюбленных Весенних поэтов и пылких маркизов.
Ифрейлина царья, принцесса Эльисса,
Жене моей как-то в интимной беседе Поведала нечто о знатной милэди Ипылко влюбленном в нее правоведе,
Не то… в будуаре, где много нарциссов.
1916. Август
Им. Бельск
Кэнзель V
Федору Сологубу
Однажды приехала кИнгрид Ортруда С Танкредом и Арфой на легком корвете. Вте дни безбоязно дышалось на свете.
Войной европейской пугались лишь дети. Итак, на корвете из дали Оттуда.
Представила гостья царице Танкреда, Чье имя для женщин звучало — победа! — Зачем же приехала кИнгрид Ортруда? Да так: отдохнуть от интриг, как от бреда, Взять моря и соли его изумруда.
О, чудное диво! О, дивное чудо! — Миррэлия сходна с ее островами! Она ей рассказана странными снами!
«Вы с нами», — сказалось. Ответила: «С вами…» Так вот как приехала к Ингрид Ортруда!
1916. Август Им. Бельск
Кэнзель VI
Ингрид ходит мечтанно над рекою форелью. Так лимоново небо! Гоноболь так лилов! Чем безудержней грезы, тем ничтожней улов. За олесенным кряжем глухи трубы ослов.
Перетрелиться ветер любит с нежной свирелью.
Все здесь северно-блекло. Все здесь красочно-южно. Здесь лианы кберезам приникают окружно. Ингрид видит победно: за рекою форелью Плодоносные горы встали головокружно, Где ольха с тамарином, где банан рядом с елью.
Одновременно место и тоске, и веселью! Одновременно север и тропический юг! Одновременно музыка и самума, и вьюг. Упоенно впивая очарованный круг, Ингрид плачет экстазно над рекою форелью.
1917. Февраль Харьков
Кэнзель VII